Британская Dunlop финансировала каучуковую промышленность Третьего рейха [17], Kodak Дюпонов в срочном порядке освоила производство взрывателей, детонаторов и другой продукции военного назначения. Компании искали любой возможности «сесть» на военные поставки: Nestle оказывала денежную помощь нацисткой партии, выиграв в результате прибыльный контракт на поставки шоколада для потребностей всей немецкой армии во время Второй мировой войны. Победный марш Coca-Cola начался по Германии еще в 1929 году под лозунгом: «Жизнь, свобода и утоленная жажда», и именно «Фанта» стала напитком, произведенным специально для Deutschen Reich. После его бесславного конца появился новый, послевоенный слоган: «Жизнь продолжается — и Coca-Cola снова с вами!» [82][83]. Комиссия сенатора Килгора назовет еще десятки американских фирм, связанных картельными соглашениями с германскими трестами, в том числе Agfa-Ansco Corp., Bell & Howell Company, National Aniline Chemical Co, Dow Chemical, Eastman Kodak Company, Goodyear Tire & Rubber Company, Proctor and Gamble [60][86]. В общей сложности в течении Второй мировой с Третьим рейхом сотрудничали 230 американских трестов [15]. Если число акционерных обществ в Германии с 1933 по 1939 год практически не изменилось (с 2627 увеличилось до 2937), то уровень выплачиваемых дивидендов вырос вдвое (с 468,1 млн. марок в 1933 году до 893,1 млн. В 1939 г.) [1]. Росту обществ с ограниченной ответственностью за период 1933–1939 гг. с 71 до 626 также сопутствовал рост доходов с 406 млн. до 6 360 млн. рейхсмарок [57].

Теперь уже свои надежды на сверхприбыли с Гитлером связывали не только его спонсоры, но и вся «корпорация монстров», которой оставалось вслед за президентом Standard Oil of New Jersy А.К. Бедфордом повторять: «Нам нужна агрессивная внешняя политика» [84]. Это не звучало бы так удивительно, если бы вы представляли что такое Третий рейх также хорошо, как будущий английский премьер-министр:

После того как пожелания представителей отдельных корпораций воплотились в жизнь, а США с Германией уже официально находились в состоянии войны, помощник начальника Отдела экономической войны министерства юстиции США Симе Картер, отчитываясь перед сенатской комиссией Килгора в сентябре 1944 года показал, что «к началу нынешней войны большинство крупнейших промышленных, коммерческих и банковских фирм Германии было связано с американским капиталом. Даже после начала военных действий видные представители германских промышленных и финансовых кругов продолжали совершать деловые поездки в Соединенные Штаты и другие страны Западного полушария» [60][86]. Даже после объявления войны США 11 декабря 1941 года нацистские счета в американских банках были заморожены лишь на короткое время [87]. Особо показательны перемещения Т. Маккитрика, который в 1943 году, не являясь дипломатом, а будучи всего лишь директором Банка международных расчетов, несмотря на то, что Италия находилась в состоянии войны с Соединенными Штатами, прибыл в Рим, где на границе его встретили уполномоченные Гиммлера. Оттуда Маккитрик направился в Лиссабон, затем в США, где встречался с управляющими Федеральной резервной системой, и с тем же американским паспортом выехал в Берлин, чтобы лично переговорить с Эмилем Пулем из «Рейхсбанка» [9].

Международные американские компании вплоть до 1942 года получали от военной программы Гитлера весьма серьезные прибыли [17]. Но в связи с объявлением войны у I.G. Farben начались неприятности. Поначалу главный управляющий Sterling Products, Inc., президент Bayer-Semensan Со, директор American I.G. Chemical Corp., президент Drug Inc., основатель American Home Products Company [88] Уильям Вейс, с 1925 года предоставлявший свои розничные сети для препарата Cafiaspirina (аспирин) на рынках Южной Америки предложил Герману Шмицу перевести на него все производство и все продажи I.G. Farbene в Южной Америке, таким образом, скрывая прямую связь продаваемой продукции с немецким концерном. Но 29 мая 1941 года New York Herald Tribune опубликовала информацию о связях между Sterling и I.G. Farben, описывая ситуации с Cafiaspirina. Так на Sterling обратили внимание ряд правительственных органов, включая ФБР. Под таким давлением Sterling Drug Company приостановил производство и отгрузку столь выгодного Cafiaspirina, а в августе 1941 года в телефонном разговоре проинформировал руководство I.G. Farben, что собирается закрыть все виды отношений с ним. Удивительно, но как раз после такого заявления Вейс был отстранен от всех должностей в Sterling Products, Inc. по решению правительства США. Через год, в сентябре 1942 года в автокатастрофе [2] погиб первый американский партнер Bayer и I.G. Farben. Только после смерти Вейса выяснилось, что Winthrop Chemical Company и BASF совместно с Рокфеллеровским институтом испытали крайне необходимый американцам противомалярийный препарат сонтохин, однако не торопились делать свое открытие достоянием общественности [89]. Кроме того, Winthrop Chemical обладая рецептом заменителя хинина, не спешил расширять производство, для того чтобы корпорация поторопилась, по выражению министра юстиции США Уэнделла Берджа, «потребовались совместные усилия правительства и промышленников» [17]. Всех этих новых баталий уже не застал ни Карл Дуйсберг, ни Карл Бош.

Занимаясь ежедневным оперативным управлением картелем, Карлу Бошу было необходимо удерживать его генеральную линию в лабиринте отношений между различными компаниями и комитетами, регулирующими их отношения и удерживающими I.G. Farben вместе, но чем больше «интернациональные финансовые институты» наполняли инвестициями I.G., тем больше Карл Бош терял контроль над его руководством [2]. Постепенно его передвинули в число членов совета директоров — nonexecutive director, освободившееся со смертью К. Дуйсберга, где он отстранился от дел и контактировал только с Карлом Краухом, ставшим его alter ego. Боша выбрали председателем Общества Кайзера Вильгельма на должность, освободившуюся после ухода Планка [58], но к тому времени, видимо от неспособности справиться с ситуацией, он стал злоупотреблять алкоголем, что потребовало лечения. По возвращению, уже перед самой смертью 26 апреля 1940 г., знаменитый химик пророчествовал сыну, сидящему у его кровати: «Поначалу у него (Гитлера) все будет проходить гладко. Франция и, возможно, даже Англия будут оккупированы. Но затем он принесет самую большую беду, напав на Россию. Даже это будет сходить с рук некоторое время. Но потом я вижу что-то ужасное. Все будет абсолютно черным. Небо полно самолетов. Они разрушат всю Германию, ее города, ее фабрики, и также И.Г». Через две недели произошло вторжение Германии во Францию [2][58].